Времена

Лично я очень грущу, что живу в унылое время. Время безгеройное, период торжества серости. Все это называется убогим словом «стабильность».

Мы шатаемся то от навязанных либеральных и диких рыночных ценностей, когда нам говорили, что божественный рынок сам все устроит, организует, преобразит дивным образом варварскую страну. Сейчас выводим нового абсолютного кумира – закон, говорим о борьбе с коррупцией, забывая о том, что она есть производная особой трактовки закона, только и всего. Кстати, в одном из романов моего друга и одного из перспективных современных писателей Германа Садулаева нашел интересную концепцию хронологии криминальной истории современной России, которая слагается из времени спортсменов, стрелков и, наконец, юристов. Вот вам и столпы нашей чудесной эпохи больших возможностей…

Сейчас период преждевременного старения всего. Наше общество накрыла какая-то эпидемия, когда сплошь и рядом видишь двадцатилетних пенсионеров, которые и в подметки не годятся по своей энергетике, жизненной мощи тем же шестидесяти-семидесятилетним. У них зачастую нет искры в глазах, жажды и радости жизни. Они не живут протестом, или довольствуются каким-то искусственно выведенным его гибридом. Они не имеют своего голоса и будто растения соглашаются с жизнью по плану поливок и удобрения почвы. Их ослепили блестящие бубенцы современных колонизаторов мира, и за эти безделушки они готовы на все что угодно. Это поколение совершенно не героично, оно мещанское изначально. Так и вспоминаются строки из Константина Кинчева: «Моё поколение молчит по углам, моё поколение не смеет петь». Поколение роботизированное, стадное, естественно, не все, но именно такое выводится в эталон.

Судите сами, как-то главный кремлевский идеолог Владислав Сурков раскрыл голубую мечту рядовых членов молодежных организаций типа «Наши» и «Молодая гвардия»: «У меня есть опыт работы с молодежными движениями, самыми массовыми в стране. И, когда их спрашиваешь: куда вам нужен лифт? куда вы все хотите? - они все хотят в «Газпром»…

Вообще в этом мире катастрофически мало настоящего, но с преизбытком декларативного, пиарного, имиджевого. Практически единственным побудительным мотивом является страх вышестоящего начальства или пристальное внимание компетентных органов. И при этом нас усиленно затаскивают в ситуацию натурального хозяйства, когда государство с безумной страстью сосет углеводороды, а его граждане, в частности, промышляют сбором ягод-грибов.

Поэтому мне остается завидовать своему деду. У него было великое счастье – он пришел с фронта. Завидовать мощи своей бабушки, которая, рано оставшись без родителей, в военные годы подняла своих младших братьев, и сестру и до сих пор в свои 80 с лишним лет является локомотивом всей семьи. Жизнь этого поколения – вот что было настоящим, это вам не наше папье-маше и разноцветье фантиков!

Вот и остается чувствовать себя ущербным по сравнению с Великим поколением времен Великой войны, терзаться, что лично у меня не было счастливой возможности закрыть поливающий смертью вражеский дзот и подарить несколько секунд для решающего броска товарищам.

Нравы

Бесконечно долго унижать чувства людей, говорить, что все они выходцы из ракетоносной страны третьего мира, нельзя. Пора поиграть на иных душевных струнах. Сладкозвучные сирены стали наперебой усыплять пафосной риторикой о возвращении былого величия страны. Однако расслабляться не надо. В реальном, а не идеологическом поле агитпропа постоянно ощущается подвох, неискренность.

Один из диагнозов, который можно с ходу поставить нашей власти, – комплекс самозванства.

Хотя это касается не только властных элит. Подобное ощущение стало тотальным и в один прекрасный момент чуть не переросло в национальную идеологию. Люди потеряли переживание истории, своей вписанности в ее процесс, возникло ощущение сиротства, покинутости. Прошлое, как безусловный темный период, предается остракизму, будущее аморфно и практически нереализуемо. Отсюда и лозунги дня: живи моментом, бери от жизни все или, по крайней мере, сколько можешь унести. В какой-то один момент сказали, что всему виной прошлая жизнь, жизни ваших отцов и дедов, что сейчас наступают новые времени, главная миссия которых исправить то, что натворили несуразные поколения (обратите внимание, эта риторика повторяется и сейчас, только обращена она уже к временам 90-х). Процесс исправления пойдет сложно, порой жестко, но что здесь жаловаться, ты же сам во всем виноват…

Важно и то, что в советское время практически при любой ситуации тебя не покидало ощущение уверенности, по крайней мере, в завтрашнем дне, включенности в мощную социальную систему (если, конечно, ты не встал в откровенно маргинальную внесоциальную позицию). В принципе ты мог устроиться на любую работу, чтобы прокормить не только себя, но и семью. Ты мог быть хоть дворником и получить квартиру на обслуживаемом участке. Теперь – шаг влево, шаг вправо… от тюрьмы и до сумы… Человек все больше ощущает себя канатоходцем, двигающимся даже без шеста и страховки.

В СССР гражданин переживал ощущение сопричастности государственной системе. Пусть это было во многом иллюзорно, но каждый человек верил, что огромные богатства страны – это и его личное достояние. Именно поэтому он с такой легкостью купился на ваучер, так как всегда верил, что его часть при справедливом распределении должна быть достаточно весомой.

После людям стали твердить, что хватит уповать на государство, что тебе никто ничего не должен и каждый сам хозяин своей судьбы, вот и обустраивай ее сам как знаешь. Та же пресловутая монетизация – наглядная демонстрация этой идеологии. Так и закрепилась аксиома отделенности и отдаленности государства и человека: государство независимо от своих граждан и существует исключительно для собственной репродукции, превращаясь в ЗАО.

Как-то еще в 2006 году на встрече с молодыми писателями, на которой мне довелось присутствовать, тогда заместитель главы администрации президента Владислав Сурков проговорил очень важную мысль: «Они не понимают, что есть люди, которые вовсе не святые, но реально хотят, чтобы о них осталась добрая память, они реально хотят, чтобы было хорошо. На самом деле, вы знаете - из простого человеческого тщеславия. Я, правда, хотел бы, чтоб о нас потом говорили: эти ребята - они были профессионалы. Во власти есть люди, которые хотят, чтобы вверенный им участок работы был не завален». Конечно, есть люди, кто же спорит, но помимо них выстроилась система, против которой не попрешь. Любые внеструктурные элементы у нас легко отторгаются, пропадают в небытие.

Тогда же Сурков порассуждал о психологии человека, находящегося на самом верху административной пирамиды: «Если у него нет проблем и нет никаких внешних раздражителей - через какое-то время начинает подвергаться действию необратимого процесса - у него появляется неадекватное отношение к реальности». Неадекватность – это очень хороший диагноз на самом деле. Но проблема-то вся в том, что под реальностью сии мужи понимают исключительно систему, ведь государство для этих закаленных в коммерческих войнах джедаев является бизнес-корпорацией, призванной приносить максимальный доход.

Правила игры

Сейчас все высшие чины с гигантским усердием твердят о том, что им  предстоит большая работа по реализации национального плана противодействия коррупции. Будут разнарядки и планы по отлову коррупционеров, рапорты об их перевыполнении, соответственно присуждаться звания по типу «борец с коррупцией года» и так далее. Этот новый нацпроект уже достаточно разрекламирован, ведь действующая власть прекрасно преуспела в собственном пиаре, правда, только в пределах страны, правда, только взяв под жесткий контроль СМИ.

Но почему-то всегда думается, что разговоры о борьбе с коррупционной гидрой зачастую есть сигналы, которые ее же мозг рассылает по всему организму с требованием мимикрии, модернизации. Суть ее вечна и непоколебима, но покровы разные, она четко следует за модными сезонными новинками, все эксклюзивные аксессуары на вооружении у нее.

Но на самом деле все эти рассуждения – лишь буря в стакане воды. Уже принято на местах смело и в меру разухабисто критиковать   центральную власть, а в центре мочить за нерадивость провинциалов. Но по-настоящему, серьезно в лицо своим – равносильно последнему полету камикадзе. Здесь все предельно жестко, чуть высунул голову – акция устрашения. Вспомним избиение редактора «СР» Николая Кочурова, убийство депутата Алексея Прокофьева…

Вот и засвербила в голове мысль, что страна наша, сложившаяся в последние 20 лет, - это одно герметичное, открытое только для посвященных, коммерческое предприятие. ЗАО «Северодвинск», ЗАО «Архангельск», ЗАО «Архангельская область», ЗАО какой-нибудь «Сургут» - это все дочерние предприятия гигантского закрытого акционерного общества «РФ».

Коррупция – лишь правила игры в этом ЗАО, шестеренки системы, на которых она круговой порукой держится. Любые декларации, законы способны лишь притушевать ее внешние проявления, червь же коррупции давно проник вглубь, в саму кость, разносится по венам и чувствует себя достаточно вольготно. В том-то и дело, что явление это у нас давно узаконено и все это прекрасно понимают. Что такое «административный ресурс», странное слово «лоббирование» или лакомое для многих «откат», как не коррупция?

Даже у высших титулованных особ нашего государства бывают моменты секундной курьезной искренности. К примеру, принялся однажды рассуждать наш президент: «Открываю сегодня с утра любимый Интернет, смотрю: наши американские приятели говорят, что мы будем и впредь оказывать поддержку в Российской Федерации учителям, врачам, учёным, профсоюзным лидерам, судьям. Последнее для меня вообще просто было чем-то выдающимся. Это что имеется в виду, они собираются наших судей взять на кормление что ли, коррупцию будут поддерживать?» Цитату можно даже не комментировать, особенно последнее ее предложение, итак все понятно.

Поэтому отрадно, что несмотря ни на что, всегда найдутся люди, которые как мой хороший друг и отличный писатель Захар Прилепин смогут заявить: «Политическая деятельность мне по большому счету противна, но в России сложилась такая обстановка, что если ты не займешься политикой, политика займется тобой. Я занимаюсь ею в силу того, чтобы некоторая часть упырей и мутантов не думала, что политика - это исключительно их личное дело, а все остальные на нее должны взирать. В России большая часть людей заслужила право на свою точку зрения, право на влияние. Такое право есть и у меня как у человека молодого, размышляющего, рефлексирующего». Это право есть у нас всех, и большой грех про него забывать.