Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии:

В политическом плане мне представляется важным то, что мы в уходящем году услышали две заявки на 2012 год - как со стороны действующего президента, так и со стороны действующего премьера. Эти заявки звучали практически одновременно друг с другом, пусть и не в очень демонстративной, откровенной форме, но они были вполне достаточными для того, чтобы общественность могла сделать выводы. Эти заявки предполагают не столько политическую борьбу Медведева и Путина, сколько их политическую конкуренцию, соревнование за рейтинги популярности у населения, за рейтинг у элит, за доверие у различных групп элит, за ресурсы власти и т.д. Один из ресурсов, который также определяет расстановку сил накануне 2012 года – это ресурс информационно-идеологический, и в течение года Медведев наращивал этот ресурс, прежде всего, благодаря тому, что он определял и определяет повестку развития страны, повестку, которая обсуждается в СМИ, которая формирует какой-то фон ожиданий в обществе, в основном, конечно, в политизированных слоях, но отчасти это доходит и до более широких слоев общества. Президент выработал свой программный язык, основанный на идеологии модернизации, и в течение осенних и зимних месяцев все время давал понять, что он не рассматривает это просто как риторику, а нацелен на определенную ревизию сложившегося статус-кво и в экономике, и в политике, что выглядит пока, конечно, больше как обещание, заявка на будущее, чем как констатация каких-то свершившихся фактов. Но, тем не менее, именно в качестве заявки на будущее модернизационная повестка президента имеет значение. Опять же, если вспомнить проблему 2012 года, то мне кажется, что будущий год – это своеобразный экватор первого срока Медведева, срединный рубеж, на котором президент уже рискует стать хромой уткой, если не предпримет определенных сильных шагов по укреплению своего политического лидерства, шагов, которые сделают его как раз естественным кандидатом в том же самом 2012 году, и, возможно, шагов, которые станут иллюстрацией успехов или, по крайней мере, серьезности намерений в модернизационном процессе.

По экономической части я бы отметил, что у Кремля и у правительства заметно облегчение по поводу того, что год в плане бюджетном оказался не таким тяжелым, как ожидался в начале. Но и особенных причин для оптимизма пока нет, мы заканчиваем год с приличным падением ВВП, порядка 9%. Россия в этом плане демонстрирует один из худших показателей среди стран «двадцатки». Осенью 2008 года, когда кризис начинался, Медведев сказал, что мы должны выйти из кризиса другими, обновленными, с новыми источниками роста, вообще с новой моделью роста и развития. Он тогда исходил из модели долгого кризиса, но сейчас он констатирует, что острая фаза кризиса преодолена, а значит, мы выходим из кризиса, но мы выходим теми же самыми и даже с углубленной сырьевой специализацией. Это скорее негативный итог. А позитив как раз был озвучен Медведевым – он состоит в том, что удалось не допустить развала социальной сферы, госуправления, бюджетного кризиса и т.д. Бюджетного кризиса не допустили во многом благодаря удачам и конъюнктуре мировых рынков, тем более что расходование средств резервного фонда шло ударными темпами и не всегда по делу. Я думаю, что в анналах истории мировой антикризисной политики останутся и абсолютно контрпродуктивные попытки вливания денег в падающий фондовый рынок, и меры по поддержке ликвидности банковской системы, которые приводили только к спекуляциям в плане поддержки реального сектора. Здесь же можно вспомнить меры по спасению олигархов в российском и мировом масштабе, игроков, которые в значительной степени ответственны за кризис и которым удавалось взять в заложники население, сотрудников своих предприятий, системообразующие отрасли, которые они контролируют. Российское государство и некоторые западные, но российское в этом плане особенно, не проявило достаточной воли к тому, чтобы отделить собственников от интересов отраслей и трудящихся, людей, занятых на соответствующих производствах, хотя такое стремление является вполне естественным и вполне возможным. Это касается и пресловутого «АвтоВАЗа», и многих металлургических компаний, это касается и тех лоббистов, которые фигурировали в лице своих сотрудников на «прямой линии» Владимира Путина с народом.

В сфере культурной, в духовной жизни вряд ли можно выделить что-либо значительное, за исключением интронизации патриарха Кирилла. Событие заключено в том, что патриархом стал человек с темпераментом, с обликом и характером публично-политического лидера. Этот потенциал публичного лидерства в этом году не был реализован, но сам этот факт дает надежду, что тот огромный дефицит культуры и политического, и публичного лидерства, который существует в нашем обществе, может быть, по крайней мере, частично восполнен за счет фигуры патриарха Кирилла. Хотя я подчеркиваю, что я бы не говорил сколь-нибудь оптимистично об итогах подходящего к концу первого года его патриаршества.