Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии:

Сергей Миронов рассказал о своем отношении к Путину и правительству, потому что его спросил об этом Познер, и это является одним из естественных вопросов Миронову. Но следует отметить, что Миронов, как мне кажется, не лукавит, когда заявляет, что я, мол, не сказал ничего нового. Он действительно не сказал ничего нового, потому что «эсэры» всегда критиковали бюджеты, и они уже не раз критиковали концепцию антикризисной политики правительства в целом, и в частностях. Никаких личных выпадов, насколько я понял из услышанного, против Путина там не было, там было сказано о том, что мы поддерживаем Путина далеко не во всем. Это просто констатация позиции «эсэров», которая уже всем хорошо известна.

Логичнее спросить, почему именно сейчас «единороссы» решили это заметить. Я думаю, что это связано не с какими-то сложными аппаратными подтекстами, то есть дело не в том, что они увидели, что под Мироновым зашаталось кресло и решили действовать по принципу «падающего - подтолкни». Это связано с тем, что возникла, как мне кажется, некая нервозность в связи с калиниградской историей, которая больно ударила по «Единой России» и по ее политическим позициям в регионе. Произошла какая-то проекция, то есть антипутинские лозунги, прозвучавшие на митинге, которые, кстати, не были общим мнением, но они задели «единороссов», и возникло ощущение, что сейчас критика премьера может стать политически дозволенной на всех уровнях, начиная от уличной политики и заканчивая высокой публичной политикой, большой политикой в исполнении тяжеловесов. Наверное, есть идея о том, что нельзя этого допускать.

Для этого «единороссы» надавили на больную мозоль Миронова, нащупали его уязвимое место. Оно заключается в том, что, с одной стороны, он как лидер «Справедливой России», партии вынужденно оппозиционной, он должен быть в оппозиции к исполнительной власти и субъективно по многим убеждениям он склонен оппонировать курсу правительства. С другой стороны, он своим исключительно высоким положением в нынешней государственной системе обязан лично Владимиру Путину и можно в каком-то смысле сказать, что эти две его ипостаси - спикер Совета Федерации и лидер партии «Справедливая Россия» - находятся в сложном отношении друг с другом. Его проблема в том, что он является главой Совефеда не благодаря своему партийному лидерству, а вопреки ему. Это уязвимое место политических оппонентов «Единая Россия», видимо, и решила использовать.

Проблема только в одном – тем самым они надавили на уязвимое место не только Миронова и «эсэров», но и на больное место всей политической системы и в частности на больное место самой «Единой России». Во-первых, применительно ко всей политической системе: учитывая то, что Миронов не вышел за рамки политического этикета, требовать отставки после этих заявлений означает в своем роде налагать табу для высших должностных лиц разных ветвей власти на критику исполнительной власти и критику главы исполнительной власти как минимум. Таким образом создается прецедент наказания чиновников или крупных публичных политиков за недостаточно восторженный образ мысли в отношении главы правительства. Подчеркиваю, что со стороны Миронова не было недопустимо резкой критики, был, видимо, недостаточно восторженный образ мысли. Такой прецедент не будет положительным для политической системы.

Если же говорить непосредственно о «Единой России», то означает ли эта претензия к Миронову, что партийцы и себя самих, и своих коллег, в том числе высокопоставленных априори лишают права на критику действий исполнительной власти? Если это так, то я хочу спросить, как же они могут тогда представлять интересы общества в государственной политической системе и влиять на курс исполнительной власти, если они априори лишают себя возможности его критиковать по отдельным позициям? Значит, они не ставят перед собой такой задачи? Согласитесь, этот вопрос применительно к «ЕР» отсылает к определенной уязвимости и двусмысленности ее политического положения. Таким образом, атаковав уязвимую точку Миронова, они точно также бьют и по собственной уязвимой точке и по двусмысленности собственных отношений с исполнительной властью. В этом смысле они не укрепляют себя.