Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии:

В вопросе о кризисе политики мультикультурализма в Европе можно отдельно сказать о кризисе и переломе в европейской миграционной политике. Этот кризис произошел достаточно давно. Если в первые послевоенные десятилетия бурного экономического роста миграция в Европу действительно имела смысл, это был импорт рабочей силы, то с какого-то момента связь между потребностями европейской экономики и миграционным потоком была практически полностью утрачена и разрушена. Грубо говоря, люди в Европу ехали и едут не потому, что они там нужны как рабочая сила, а потому что им некуда деваться и потому что они ищут лучшей жизни, потому что у них есть там родственники. Поэтому говорить о том, что миграция является импортом рабочей силы, совершенно бессмысленно, потому что существенная доля этой самой рабочей силы сидит в европейских странах на пособиях по безработице. Это становится серьезнейшим испытанием для социальных систем европейских государств.

Европейское население, которое традиционно дорожило своими социальными гарантиями, становится все более враждебным к этим системным социальным гарантиям, потому что их получают инокультурные, не интегрированные слои мигрантов. Поэтому судьба социального государства стала одной из самых болезненных тем, которая стимулировала размышления по этому поводу.

Другая тема связана собственно с самим процессом интеграции мигрантов и их потомков. Он тоже нарушен. Если первое поколение стремилось выйти в европейское общество и дистанцироваться от своих прежних соплеменников, стать полноценными европейцами, то в дальнейшем стратегия изменилась. Мигранты и их потомки стали считать фактором своей конкурентоспособности сохранение прочных общинных и групповых связей, культивацию особенностей идентичности. То есть если раньше они стремились к ассимиляции, то теперь они от этого отказались.

С точки зрения стандарта европейских ценностей этот отказ, с одной стороны, был оправданным и допустимым, потому что люди имеют право на сохранение своей идентичности, но проблема состоит в том, что те ценности, которые сплачивают преимущественно исламские миграционные общины, находятся зачастую в противоречии с ценностями европейского секулярного государства и общества. Кроме того, сами механизмы интеграции общины находятся в противоречии с принципами европейского гражданского индивидуализма. Поэтому главным аргументом против мультикультурализма именно как политики поощрения самоорганизации общин, которые сохраняют свою идентичность, которые живут группами, являются аргументы европейского либерального индивидуализма. Поскольку для Европы идея либерального индивидуализма очень важна, а мультикультурализм очевидно ей противоречит и очевидно ее нарушает, то в какой-то момент это противоречие должно было выйти на уровень большой политики.

Это произошло, и в значительной степени спусковым механизмом стала нашумевшая книга Тило Саррацина. Он был подвергнут за, в общем, достаточно аккуратную книгу, состоящую в основном из фактов, массированному остракизму, но сама книга была продана безумными тиражами, а уровень общественного интереса и общественной поддержки писателя оказался высок. В результате немецкий истеблишмент, консервативная партия ХСС прислушались к населению, озабоченному кризисом миграционной политики и политики интеграции. Для того, чтобы эти настроения не были перехвачены правыми радикалами, их предпочла каким-то образом озвучить сама федеральный канцлер и я думаю, что другие европейские лидеры действуют по той же логике, это банальная политическая конкуренция. Настроение европейцев в массе неблагоприятное к прежней миграционной политике и политике интеграции, а по сути отказа от интеграции, стимулом чего стал мультикультурализм. Так что если истеблишмент европейских государств не будет каким-то образом озвучивать, осуждать это, то недовольство уйдет в радикальные политические фланги.