Павел Святенков, политолог, член «Русского клуба»:

Попытка Медведева ассоциировать себя с Александром II понятна. Обозначив близкую себе по духу фигуру в российской истории, Медведев решает две проблемы. Во-первых, находя себе предшественников он тем самым показывает, что представляет некую идеологическую линию, которая имеет основание, опору в самой истории России. Во-вторых, он реабилитируется за свое предшествующее заявление о том, что России всего 20 лет. С точки зрения исторической традиции подобные заявления создавали ему очень узкое поле для маневров, потому что если России 20 лет, то он должен был ассоциировать свое имя либо с Ельциным, крайне нелюбимым народом, либо с Путиным. С Путиным ему ассоциироваться не хочется, приходилось с Ельциным, а это, в общем, вызывает у подавляющего большинства избирателей весьма негативную реакцию.

Поэтому понятно, почему Медведев пытается провести аналогии с реформами Александра II, но фигура самого императора неоднозначна. Его реформы хотя и названы историками великими, тем не менее, были не вполне удачными. Ему не удалось решить главного – крестьянского вопроса. Фактически вплоть до первой русской революции сохранялись проблемы, созданные его реформами. Так что реформы ускорили развитие страны, но не настолько, чтобы уберечь Россию от революции. Между тем Япония, которая начала реформы в сопоставимый период времени, достигла гораздо больших успехов и стала к началу XX века промышленной державой, которая победила Российскую Империю.

Кроме политической неудачи реформ Александра II следует отметить еще и личную неудачу царя – он был убит революционерами-народовольцами, а само движение народовольцев возникло во многом потому, что были неудачны реформы. То есть ему не удалось решить тех проблем, которые стояли перед страной, он не спас империю и погиб сам. Поэтому попытки Медведева ассоциироваться с данным историческим персонажем следует в стратегическом смысле признать неудачными.