Как сообщает ИА «Маркетинг и Консалтинг», бывший консультант представительства ОБСЕ по правам человека, бывший депутат парламента Абхазии Зураб Ачба,  считает, что никаких перспектив на переговорах между Грузией и Абхазией при посредничестве России нет: «Во-первых, они уже технически организованы неверно. Посредничество подразумевает отсутствие у посредника иных приоритетов, кроме возложенной на него миссии сближения конфликтующих сторон. У России же в зоне конфликта сумма собственных интересов, не мене значимых, чем у Грузии и Абхазии. Эти интересы не оглашаются, но реально присутствуют, и без их учета никакие договоренности между Грузией и Абхазией невозможны. Следовательно, к консенсусу надо привести не две, а уже три заинтересованные стороны и, заметьте, при отсутствии посредника».

Ачба считает, что Россия «ведет свою собственную игру» в ходе этих переговоров: «Нет ни прогрузинской, ни проабхазской. Есть одна — прорусская позиция. И в зависимости от конъюнктуры она может носить характер прогрузинской, проабхазской. И вообще мне, кажется, что наше правительство заблуждается, считая, что Абхазия является субъектом переговоров. Абхазия присутствует на этих переговорах с учетом политеса, являясь предметом переговоров, которые ведутся между Грузией и Россией. И именно поэтому, к счастью, проблема Абхазии не решена по сей день. Между Грузией и Россией существует пока одно неразрешимое противоречие.

Экономически слабая Грузия для выживания нуждается в материальной подпитке, она не может как страна выжить без экономической помощи извне. Россия этой помощи в своем нынешнем состоянии оказать не может: у нее нет для этого ресурсов. Зато они есть у Запада. Но тот, кто платит, оплачивает политическое поведение. И сегодня мы наблюдаем причудливый дрейф Грузии между Западом и Россией, что обусловлено, с одной стороны, стремлением сохранить свою территориальную целостность, с другой — западные дивиденды. Россия, понимая, что она экономически Грузию освоить не может, готова поддержать этот конфликт в стадии стагнации до лучших времен. И еще: Абхазия для России не представляет тактический интерес. Стратегический интерес для нее представляет Грузия.

Абхазия используется во имя достижения своих целей. Потому что если Россия утратит свое влияние на Грузию, она реально может потерять северо-восточный Кавказ и вообще лишиться влияния в Закавказье».

Несмотря на возможность вывода российского миротворческого контингента из Грузии, Россия сохраняет свое влияние,  «хотя бы с помощью перманентно раздуваемых осетинского, абхазского и аджарского конфликтов».

Ачба  не уверен в том, что  двусторонние переговоры принесли бы больше результатов: «Абхазия и Грузия между собой договориться не могут. Конфедерация полностью исключена, мы напрасно обманываем наш народ. Для этого мы должны стать субъектами международного права, но тут нам будет, прежде всего, противостоять Россия, которая не захочет взорвать себя изнутри. Да и мировое сообщество не проявляет как-то энтузиазма по поводу появления нового независимого государства — Абхазия. Значит, остаются какие-то федеративные модели. К федерации не готова ни Грузия, ни Абхазия, потому что федерация — это высшая форма государственного устройства, требующая определенной подготовки как общества, так и политической элиты. Наш же конфликт с Грузией еще и цивилизационный. Ни мы, ни они сегодня не в состоянии усвоить новые технологии, которые нам предлагают многие политологи.

Имея неясную политическую перспективу, по которой мы не можем договориться, надо отделить вопрос жизнедеятельности общества и статуса Абхазии. Тем более, что фактически этот вопрос отложен. Нам только надо формально признать его отложенным на неопределенное время, сохранив предметом переговоров между Абхазией, Грузией и Россией в том ключе, в каком он проводится сейчас, и попытаться выйти из той экономической и политической изоляции, в которой мы находимся.

 К сожалению, подавляющее большинство беженцев, в том числе и абхазов, уже не вернется. Мы потеряли безвозвратно большое количество наших сограждан. Но желающим вернуться мы обязаны гарантировать это право. А так как возвращение грузинских беженцев имеет свою специфику, мы должны оговорить его несколькими условиями. Во-первых, потребовать от ООН и от ведущих держав мира гарантии не возобновления военных действий. Не только от России и Грузии, так как их интересы в конфликте очевидны. Во-вторых, война в Абхазии носила характер гражданской. В результате таких войн происходит передел собственности и бессмысленно этому давать моральную оценку. В этих случаях создаются соответствующие международные структуры, работающие совместно с властями Абхазии, которые, располагая международными целевыми денежными средствами, занимаются обустройством возвращающихся людей либо выкупают жилье у новых хозяев при их согласии, либо восстанавливают разрушенное или приобретают новое в другом месте.

В-третьих, выделение через соответствующие международные организации средств на послевоенную реабилитацию экономики. Абхазии. И, наконец, самое главное: снятие с Абхазии экономического и политического эмбарго. То есть, мы начинаем существовать де-факто как экономический и политический субъект в международных отношениях (хотя бы по примеру Тайваня). В отношении наших внутренних дел будет действовать национальное право. В отношении наших международных сношений, как экономических, так и политических до определения политического статуса может применяться соответствующее законодательство ООН.

Самое главное для нас — выйти из ущербного состояния, создать нормальные условия для жизни и не потерять индивидуальный потенциал. При наличии этих условий мы можем достаточно спокойно дожидаться определения статуса. Пройдут годы, утихнут страсти и легче будет определить уровень наших взаимоотношений. Возможно, будут у нас какие-то интеграционные дела или, может, мы просто пожмем друг другу руки и останемся добрыми соседями».