Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии:

Когда пошла речь об объединении Партии ЖИЗНИ и «Родины», многие наблюдатели отметили, что проект имеет определенную перспективу, поскольку представляет собой идею соединения мощного административного ресурса РПЖ и электорального потенциала партии «Родина», точнее, электорального потенциала ее национально-социалистической повестки. Объединение этих потенциалов могло бы действительно создать определенную силу.

Очень важно, что это потенциальное объединение рассматривалось как независимое от тех групп в администрации президента, которые отвечают за выстраивание внутренней политики, прежде всего, от Суркова. Об этом все отписались, об этом все раструбили, и это было подчеркнуто дружественными по отношению к Партии ЖИЗНИ комментаторами, ее неформальными идеологами.

Естественно, Сурков это воспринял как вызов. В известной степени это понятно, потому что все говорит о его напряженных отношениях с Мироновым, и ясно, что Миронов – человек, который абсолютно неподотчетен Суркову, поскольку имеет прямые дружеские отношения с Путиным. Итак, Сурков это воспринял как вызов. Почему только сейчас поступила реакция? Потому что он вернулся из отпуска, насколько известно. Человек вернулся из отпуска, посмотрел, что о нем говорят, и решил, видимо, как-то косвенно, инициировать публикацию стенограммы мартовской встречи с представителями РПЖ, чтобы дать понять, что у него все под контролем, что этот партийный проект тоже находится в русле планов той части администрации президента, которая отвечает за планирование внутренней политики.

Почему в качестве второй сильной партии в двухпартийной системе выбрана именно РПЖ? Во-первых, чтобы быть альтернативной партией власти, нужно иметь альтернативные выходы в Кремль. Именно альтернативные, каковые как раз у Миронова и наличествуют. Во-вторых, потому что по сравнению с «Единой Россией» позиция РПЖ является более патерналистской, ориентированной на лево-социалистическую проблематику и отчасти, в каком-то смысле, умеренно-националистической: Миронову удалось отметиться, в частности, по теме миграции, по теме рождаемости как стороннику усиления регенерации этнического большинства в России – русских. Поэтому вполне естественно, что именно РПЖ претендует на роль альтернативной партии власти. С одной стороны, она вполне подконтрольна, с другой стороны, имеет независимый выход в Кремль и, с третьей стороны, способна озвучить популярную повестку (вместе с «Родиной»).

Нужна ли двухпартийная система Кремлю – большой вопрос. Я согласен с теми, кто говорит, что создание этой системы – не генеральный гениальный план, а объективное следствие либо – жестко – аппаратного раскола, либо – более мягко – аппаратного плюрализма, аппаратной разнородности Кремля.

Еще в 90-е годы многопартийная система в России была отражением многопартийности, многофракционности Кремля. В данном случае мы имеем то же самое. Никакой однопартийной системы в условиях, когда Кремль ни в коей мере не представляет собой монолита, особенно в преддверии транзита власти, быть не может. Соответственно, будет двух- или более партийная система.

К выборам Госдуму, думаю, большая часть игроков сохранится. Сохранятся либералы (лево-либералы как «Яблоко» или право-либералы как СПС), сохранится КПРФ, все они в той или иной форме пойдут в Думу. «Родина», наверное, действительно сольется с РПЖ.

Кто из них больше возьмет голосов? В принципе, у РПЖ есть шанс отжать себе голоса, но есть много факторов, которые этому препятствуют. Это, прежде всего, неэффективность, инерционность бюрократического аппарата партии, в общем-то, ограниченность их нынешнего имиджа, не очень удачное название. Оно, может быть, удачное с точки зрения партии, которая претендует на 5-7 процентов голосов. Идея Партии ЖИЗНИ изначально была в том, что она консолидирует в политике все формы справедливых, но неполитизированных требований – это «зеленые», какие-то женские движения, сугубо социальные гражданские инициативы. Эта ниша не очень большая.

Всегда на выборах много берут те, кто играет очень остро на злободневной политической повестке (война в Чечне, как в 99-м году, антиолигархический вопрос в 2003-ем). По сути, формат РПЖ, в котором она строилась, делает ее не очень способной и пригодной, для того чтобы оседлывать какую-либо злободневную и конфликтную повестку. Получится ли у них измениться настолько, чтобы играть на новой конфликтной повестке, которая будет на следующих выборах, я не знаю. Но уровень их присутствия в будущей Думе зависит именно от этого.