Историк, публицист Егор Холмогоров, комментируя фильм «Остров» режиссера Павла Лунгина, премьера которого состоится 23 ноября, заявил: «Фильм сделан очень продуманно и взвешенно. Я бы даже сказал — как конфетка. Лунгина упрекают в конъюнктуре: после «Олигарха» это, кажется, очевидность. И правильно. Большинство великих русских режиссеров — конъюнктурщики, а государство всегда умело задавать им эту правильную конъюнктуру. Так и здесь, «патериковая» реальность (а надо понимать, что жанровая основа фильма — патерик египетско-киевопечерского образца, помноженный на северную повесть 1970-х), так вот, эта реальность взята нарочито без острых углов. В фильме, по большому счету, все друг друга любят, зло выведено за рамки острова, за пределы этого мира куда-то вдаль — к немцам, к бесам и т.д. Все, кто есть здесь, по большому счету, хорошие. И происходят с ними хорошие вещи. Там, где легко было скатиться в сильные картины и сильные чувства, например, в сцене изгнания бесов, нарочито это не сделано, всё покрыто северной сдержанностью, которая не отпугнет зрителя от Православия, не представит веру как ряд малоаппетитных картин и малопонятных эмоций. И эта «конфетность» формы — без слащавости, рассусоливания и оханья (каковые, на самом деле, не способствуют, а мешают удобовосприятию), есть следование заповеди апостола: «Я питал вас молоком, а не пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах» (1 Кор. 3, 2)».
«Зато качество этого молока весьма высоко. Вера, смирение, простота молитвы, чудо. Последнее особенно важно, поскольку духовное опамятование наших людей надо начинать именно с возвращения веры в чудо, с отказа от секулярной протестантщины, которая отвергает и изгоняет чудо из обычной жизни. Но это чудо должно быть показано как имеющее чистый церковный источник», - отметил историк. «Прекрасно, что значительная часть диалогов главных действующих лиц — монахов — это слова Писания и молитв. Они говорят на этом особом, возвышенном языке, но этот язык нашему народу, на самом-то деле, понятен и внятен — его надо только вспомнить. То есть и здесь происходит не только «показ», но и обучение и воспоминание», - подчеркнул Холмогоров.
«Актеры играют прекрасно, - заявил публицист. - Особенно поразил Сухоруков, который в образе отца Филарета полностью преобразился, вышел из своего амплуа придурка — совершенно и безоговорочно. О Дюжеве того же сказать нельзя, он и тут сам себя играет. Но, может, это и уместно. Про игру Мамонова я ничего сказать не могу. Я никакого Мамонова не видел. Отца Анатолия — видел, а Мамонова — нет. Монахи получились, надо сказать, довольно убедительные — с поправкою на общую идеализирующую установку фильма. А вот монастырь для предполагаемого 1976 года слишком «современный». И еще для маленького монастыря слишком зашкаливает количество иеромонахов (я насчитал четырех)». «Вторым несомненным минусом является музыка — такая навязчивая псевдодуховная музыка а ля фильмы Тарковского, причем в самых патетических сценах она явно лезет на первый план, заглушает все, забивает собой происходящее, - отметил Холмогоров. - Причина опять же понятна — нужно упаковать подоходчивее основной «посыл» фильма, но здесь музыкальная «упаковка» слишком явно опошляет, снижает значимость содержания».
«Не берусь судить, насколько годится в качестве завязки сюжета предательство не только человеком человека, но и солдатом Родины, при том, что тема второго предательства, в отличие от первого, совершенно дальше не поднимается. Мне такой ход категорически не нравится. Но все то, что дальше происходит на Острове исполнено и эстетически, и аскетически безупречно», - добавил публицист. «Отец Анатолий юродствует, но ровно столько, сколько и положено юродивому старцу, — это юродство не переходит в антицерковность нигде и никогда. Как и действия «в духе» совершаются спокойно, без аффектации и, я бы сказал, несколько идеализированно — к сожалению, реальных наших старцев очень часто окружали и обкладывали со всех сторон, как богдо-гегенов и далай-лам. Отец Анатолий в этом смысле «старец, который должен быть», — вплоть до того, что по своим грехам старается, чтобы многие его считали лишь за старцева служку... Эта цельность духовного образа о. Анатолия нигде не нарушается», - отметил Холмогоров. «Весьма знаменательно то, что прозорливый старец не знает, что грех, в котором он всю жизнь кается, был гораздо меньшим, — именно это покрывало неведения оказывается для него настоящей защитной броней — он помнит о своем грехе, и эта память уберегает его от гордыни. Примирение приходит к нему лишь перед смертью, и лишь тогда, когда он десятерицей — изгнанием беса из дочери, — воздал добро тому, перед кем прежде провинился», - подчеркнул он.
«Сцена экзорцизма — кульминация всего фильма, - продолжил Холмогоров. - И сыграна великолепно, прежде всего Викторией Исаковой. Упирать на обычные для беснования внешние эффекты в данном случае было нельзя, чтобы не травмировать и отпугивать зрителя. И Исакова выбрала вместе с режиссером безупречный ход. В качестве бесноватой она играет гламурную истеричку, — капризную, с обычными для нашего кино интеллигентско-манерными вывертами. Более всего она напоминает мне героиню «Упасть вверх». Голос, манеры, кукольная улыбка, нездоровая нимфеточная моложавость на лице... В общем — старый знакомый, бес гламура.... И вот — происходит изгнание беса, героиня приходит в себя, и мы видим совсем другую женщину, — не моложавую, уже под тридцать, пережившую страшное горе — гибель мужа, видим действительно человека, а не сотворенную бесом куклу...» «Эта заостренная «антигламурность» Острова, при всей второстепенности этой темы — Бог не того хочет, чтобы человек был негламурен, а того, чтобы он был свят, — так вот, эта тема для характеристики эпохи имеет довольно большое значение», - пояснил публицист.
По мнению Холмогорова, «Остров» — это фильм, взрывающий все устои затхлого нашего огламуренного бытия, чтобы вывести на встречу с Богом». «Не слишком высокопарно? Нет. Поскольку в «Острове» нет «разговоров о Боге». Насколько это возможно для кино, где требуются разговоры, это молчаливый, очень спокойный фильм. И Бог в нем выведен за пределы сомнения, обсуждения и «дискурса». Он просто есть, Он творит чудеса, и Он обучает главному из искусств, необходимых для человека — искусству хорошо умирать», - пояснил эксперт.
«P.S. При этом надо понимать, что фильм обречен на ожесточенную истерику нехристей, всех, кто считает, что Православие — суть помеха на пути к превращению России в Эстонию, а русских в чеченцев. Будут находить большие и маленькие огрехи, выдумывать и клеветать. Все это уже мы проходили весной в связи с «Князем Владимиром». Но шибко переживать по этому поводу нечего, поскольку работа по опамятованию русских, возвращению нашей народной души в нормальное состояние, захватывает миллионы, а шуршат — десятки, хотя шуршат противно и небезобидно. Но в масштабе большой истории это шуршание должно потеряться за шумом русского леса, журчанием русской воды, ревом русских медведей, грохотом русских танков и пением русских монахов», - заключил Холмогоров.